Оглавление


Глава двадцатая


Глава двадцать первая
 
«ТРЕТЬИ ЛИЦА» И ТРИ ВЕЛИКИХ ДЕРЖАВЫ СТРУВЕ

Обратимся теперь к критике изложенных выше взглядов в том виде, как она была дана русскими марксистами.

Петр фон-Струве, который в 1894 г. дал в «Sozialpolitische Zentralblatt (3-й год, № 1) в статье под заглавием «Zur Beurteilung der kapitalistischen Entwicklung Russlands» обстоятельную оценку книги Николая -она, опубликовал в 1894 г. на русском языке книгу под названием «Критические заметки к вопросу об экономическом развитии России», где он подвергает всесторонней критике народнические теории. В занимающем нас здесь вопросе Струве однако и по отноше-

200


нию к Воронцову и по отношению к Николаю -ону ограничивается главным образом доказательством того, что капитализм не суживает своего внутреннего рынка, а, наоборот, расширяет его. Ошибка Николая -она, которую он перенял у Сисмонди, действительно очевидна. Оба они характеризовали только одну сторону процесса капиталистического разрушения исконных форм производства и мелких предприятий. Они видели только возникающее отсюда понижение благосостояния и обнищание широких слоев населения. Они упустили из виду смысл другой экономической стороны этого процесса – устранение в деревне натурального хозяйства и появление на его месте хозяйства товарного. Но это значит, что капитализм, вовлекая в свою сферу прежде независимых и замкнутых производителей, на каждом шагу превращает в покупателей своих товаров новые слои, которые, раньше не были ими.

Следовательно, ход капиталистического развития как раз противоположен тому, как его рисовали по шаблону Сисмонди народники: капитализм не уничтожает своего внутреннего рынка, а, наоборот, создает его для себя прежде всего распространением денежного хозяйства.

Что касается специально теории Воронцова о невозможности реализации прибавочной стоимости на внутреннем рынке, то Струве опровергает его следующим образом. Основное положение теории Воронцова состоит в том, что развитое капиталистическое общество состоит исключительно из предпринимателей и рабочих. Николай -он тоже, оперирует все время с этим представлением. С этой точки зрения реализацию всего капиталистического продукта, действительно, нельзя понять.

Теория Воронцова, по мнению Струве, верна постольку, «поскольку она констатирует тот факт, что прибавочная стоимость не может быть реализована в потреблении ни капиталистов, ни рабочих, а предполагает потребление третьих лиц»[1]. Но тут, по мнению нашего автора, надо установить, что такие «третьи лица» имеются во всяком капиталистическом обществе. Представление Воронцова и Николая -она – не больше, чем фикция, которая «не может ни на волос подвинуть нас вперед в деле выяснения какого-либо исторического процесса»[2]. Нет капиталистического общества, – как бы высоко ни было его развитие, – которое состояло бы исключительно из предпринимателей и рабочих. «Даже в Англии, в Уэльсе, из 1 000 человек, способных к труду, приходится: 545 на промышленность, 172 на торговлю, 140 на сельское хозяйство, 81 на неопределенный и меняющийся наемный труд и 62 на государственную службу, либеральные профессии и т. д.». Следовательно, даже в Англии имеется масса «третьих


[1] «Критические заметки» и т. д., стр. 251.

[2] L. с., стр. 255.

201


лиц». Они-то и помогают своим потреблением реализовать прибавочную стоимость, поскольку она не потребляется предпринимателями. Достаточно ли потребление «третьих лиц» для реализации всей прибавочной стоимости?

Этот вопрос Струве оставляет открытым, но «противоположное во всяком случае «должно быть доказано»[1]. Для России, как страны с огромным населением, говорит Струве, это несомненно не доказано. Россия находится в счастливом положении, – она может обойтись без внешних рынков, в этом смысле (здесь Струве делает заимствование из идейной сокровищницы профессоров Вагнера, Шефле и Шмоллера) Россия так же облагодетельствована судьбой, как и Североамериканские соединенные штаты. «Если пример Северной Америки что-нибудь доказывает, то только одно, а именно, что при известных условиях капиталистическая промышленность может получить очень широкое развитие, опираясь почти исключительно на внутренний рынок»[2]. Это положение иллюстрируется на примере ничтожного индустриального экспорта Соединенных штатов в 1882 году. Как общий тезис Струве выставляет следующее положение: «Чем обширнее территория и многочисленнее население данной страны, тем менее нуждается последняя для своего капиталистического развития во внешних рынках». Исходя из этой точки зрения, он – в противоположность народникам – предсказывает капитализму в России еще более блестящую будущность, чем в других странах. «Прогрессивное развитие земледелия на почве менового хозяйства создаст рынок, опираясь на который будет развиваться русский промышленный капитализм. Рынок этот по мере экономического и общекультурного развития страны и связанного с ним вытеснения натурального хозяйства может неопределенно расти. В этом отношении капитализм в России находится в более благоприятных условиях, чем в других странах»[3]. И Струве рисует детальную и красочную картину открытия новых рынков сбыта в России: в Сибири – благодаря Сибирской железной дороге, в центральной и в передней Азии, в Персии и в Балканских странах. Струве совершенно не заметил, что он


[1] L. с., стр. 252.

[2] L. с., стр. 260. «...Струве решительно неправ, когда он сравнивает положение России с положением Соединенных штатов с целью опровергнуть то, что он называет пессимистическим взглядом на будущее. Он говорит, что бедственные последствия новейшего капитализма России будут побеждены с такой же легкостью, как в Соединенных штатах. Он совершенно забывает при этом, что Соединенные штаты представляют новое буржуазное государство с самого своего начала; что они были основаны мелкими буржуа и крестьянами, бежавшими от европейского феодализма с целью установить чистобуржуазное общество. Тогда как в России мы имеем основной фундамент первобытнокоммунистического характера, так сказать, предшествующее цивилизации родовое общество – правда рассыпающееся теперь впрах, но все еще служащее тем фундаментом, тем материалом, над которым оперирует и действует капиталистическая революция (потому что это – действительно социальная революция). В Америке денежное хозяйство установилось вполне более столетия тому назад, тогда как в России натуральное хозяйство было еще недавно чуть не общим правилом почти без всякого исключения. Поэтому всякому должно быть ясно, что в России занимающая нас перемена должна иметь гораздо более насильственный и резкий характер и сопровождаться несравненно большими страданиями, чем в Америке». Письмо Энгельса Николаю -ону от 17 октября 1893 г. «Письма» и т. д., стр. 85.

[3] L. с., стр. 284.

202


в полете своего пророчества о «неопределенно растущем» внутреннем рынке перешел на вполне определенные внешние рынки. Немного лет спустя он и в политическом отношении перешел в лагерь полного надежд русского капитализма, либеральную программу империалистической экспансии которого он обосновал теоретически, еще будучи «марксистом».

В аргументации Струве на самом деле говорит большой оптимизм по отношению к способности капиталистического производства к неограниченному развитию. Напротив того, насчет экономического обоснования этого оптимизма дело обстоит довольно слабо. Главной опорой накопления прибавочной стоимости являются у Струве «третьи лица». Что он под этим понимает, он с достаточной ясностью не высказал; его ссылки на английскую профессиональную статистику показывают однако, что он понимал под «третьими лицами» разных частных и государственных служащих, либеральные профессии или, короче, ту знаменитую «grand public», на которую указывали с неопределенным жестом вульгарные экономисты, не имея о ней точного представления. Об этой «grand public» Маркс сказал, что она оказывает экономисту «услугу» при объяснении тех вещей, которых он иначе объяснить не может.

Ясно, что если говорят о потреблении капиталистов и рабочих в категорическом смысле, то при этом понимают не предпринимателей как отдельных людей, а класс капиталистов как целое, вместе со всей его свитой служащих, государственных чиновников, представителей либеральных профессий и т. д. Все эти «третьи лица», которые имеются, конечно, во всяком капиталистическом обществе, с экономической точки зрения являются большей частью соучастниками в деле потребления прибавочной стоимости, поскольку они не пользуются долей из заработной платы рабочих. Эти слои могут извлечь свои покупательные средства или из заработной платы пролетариата, или из прибавочной стоимости, и они делают, поскольку это возможно, и то и другое, но в общем и целом их нужно рассматривать как участников потребления прибавочной стоимости. Их потребление, стало быть, включено уже в потребление класса капиталистов, и если Струве через заднюю дверь выводит их на сцену и представляет их капиталисту как «третьих лиц», которые могут вывести его из затруднения и пособить ему в деле реализации прибавочной стоимости, то тертый барышных дел мастер с первого взгляда узнает в этой «большей публике» стаю своих паразитов, которые вытягивают из его кармана деньги, чтобы потом купить на эти деньги его товары. С «третьими лицами» Струве таким образом ничего не выходит.

Так же несостоятельна его теория внешнего сбыта и его значения для капиталистического производства. Струве следует здесь целиком за народниками в их механическом представлении, согласно которому капиталистическая страна, по схеме профессорского учебника, сперва производит по возможности более основательный сбор плодов с внутреннего рынка, чтобы затем, когда он будет целиком или почти исчерпан, искать внешних рынков. Следуя по стопам Вагнера, Шефле и Шмоллера, Струве приходит к тому нелепому представлению, что страна с «огромной» территорией и достаточно

203


большим населением может образовать в своем капиталистическом производстве «самодовлеющее целое» и обходиться неопределенное время только внутренним рынком[1].

В действительности капиталистическое производство уже с самого начала является мировым производством: уже в своей детской фазе оно, вопреки педантическому рецепту немецкой университетской мудрости, начинает производить на мировой рынок. Отдельные отрасли производства, прокладывавшие в Англии новые пути, каковы текстильная, железоделательная и каменноугольная промышленность, искали рынков во всех странах и во всех частях света, когда внутри страны шел еще процесс разрушения крестьянской собственности и когда гибель ремесла и старого домашнего производства далеко еще не завершилась. Следовало бы, например, и химической промышленности и электротехнике в Германии дать мудрый совет работать не для пяти частей света, – как это действительно имеет место с момента возникновения этих отраслей, – а ограничиться сперва внутренним германским рынком, который в столь многих других отраслях не исчерпан еще туземной индустрией, ибо он снабжается массой продуктов заграничного производства. Или можно было бы объяснить германской машиностроительной промышленности, что ей следовало бы пока не бросаться на внешние рынки, так как статистика германского импорта ведь черным по белому показывает, что значительная часть потребности Германии в продуктах этой отрасли покрывается заграничными поставщиками. С точки зрения этой схемы «внешней торговли» совершенно нельзя постиг-


[1] Реакционная сторона теории немецких профессоров о «трех великих державах» – Великобритании, России и Соединенных штатах – ярче всего проявляется у проф. Шмоллера в его столетнем обзоре торговой политики, где он с грустью покачивает своею седою ученою головою по поводу «неомеркантилистских», – он хочет сказать – империалистских, – вожделений этих трех главных злодеев, и где он, во имя «успехов высшей, духовной, нравственной и эстетической культуры и социального прогресса», требует сильного германского флота и европейского таможенного союза с острием, направленным против Англии и Америки:

«Из этого всемирнохозяйственного напряжения для Германии в виде первой обязанности вытекает необходимость создания сильного флота, чтобы мировые державы в случае войны добивались ее союзничества. Германия не может и не должна вести завоевательной политики, как эти три мировые державы (которым г-н Шмоллер не хочет однако, – как он выражается в другом месте, – делать «упреков в том, что они опять стали на путь колоссальных завоеваний колоний»), но она должна обладать возможностью сломить чужую блокаду Северного моря, защитить свои колонии и свою огромную торговлю и дать такие же гарантий государствам, которые находятся с нею в союзе. Объединенные в тройственный союз Германия, Австро-Венгрия и Италия имеют общую задачу с Францией: обуздать агрессивную политику трех мировых держав, – политику, угрожающую всем средним государствам; это желательно в интересах политического равновесия и в интересах сохранения всех прочих государств. Мы имеем в виду в особенности обуздание завоеваний, приобретения колоний, чрезмерного напряжения односторонней таможенной политики, эксплоатации и насилия над всеми слабейшими... Успехи высшей, духовной, нравственной и эстетической культуры и всякого социального прогресса тоже требуют, чтобы вся земля к концу XX века не оказалась поделенной между тремя мировыми державами и чтобы они не создали брутального неомеркантилизма». («Die Wandlungen in der europaischen Handelspolitik des XIX Jahrhunderst». Jahrbuch fur Oesetzgebung unb Verwaltung und Volkswirtschaft. XXIV, стр. 381).

204


нуть связи мирового рынка с многообразными ответвлениями и нюансами разделения труда. Промышленное развитие Соединенных штатов, которые в настоящее время являются опаснейшим конкурентом Англии на мировом рынке и даже в самой Англии и которые в электротехнической промышленности побивают германскую конкуренцию на мировом рынке и даже в самой Германии, окончательно изобличило ложность выводов Струве, сданных впрочем в архив уже в то время, когда они были опубликованы.

Струве принимает также грубую концепцию русских народников, согласно которой международные связи капиталистического мирового хозяйства с его исторической тенденцией к созданию единого живого организма с общественным разделением труда, опирающимся на все многообразие природных богатств и условий производства земного шара, сводятся главным образом к обыкновенным заботам купца о «рынке». Основная роль неограниченного обеспечения капиталистической промышленности средствами питания, сырыми и вспомогательными материалами и рабочей силой, которое точно так же рассчитано на мировой рынок, как и сбыт готовых товаров, совершенно упускается из виду или искусственно суживается при той фикции трех самодовлеющих мировых держав – Англии с колониями, России и Соединенных штатов, – которую Струве перенимает от Вагнера и Шмоллера. История одной только английской хлопчатобумажной промышленности, которая заключает в себе сокращенную историю капитализма в целом и которая в продолжение всего XIX столетия имела своей ареной все пять частей света, на каждом шагу является издевательством над этим наивным профессорским представлением, единственный реальный смысл которого состоит в том, что оно дает бескорыстное теоретическое оправдание системы таможенных пошлин.


Глава двадцать вторая